Старожилы, рассказывая о Мегионе шестидесятых, обязательно вспоминают вездесущую грязь. Но, несмотря на трудности, первопроходцы верили в прекрасное будущее Мегиона, жизнь здесь «кипела», все неудобства считались временными. Но и самые жизнелюбивые романтики из-за антисанитарии попадали в больницы. В медицинской помощи нуждались и геологи, и строители, и нефтяники, и члены их семей.
Одной из тех, кто стоял на страже здоровья мегионцев, была Нина Николаевна Нежинская. По окончании Ханты-Мансийского медицинского училища она получила диплом акушерки и направление в п.Красный Селькуп. Но летом 1966 года в Мегионе бушевала эпидемия дизентерии, и выпускницу медучилища срочно командировали сюда. И она считает этот поворот судьбы хорошим для себя. Ехать в село на Ямале ей не пришлось. Её родители жили в Нижневартовске, и Мегион оказался родным.Нина Николаевна работала в мегионском здравоохранении до 2007 года. Она поделилась воспоминаниями:
- В Мегионе в то время была страшная антисанитария. Туалеты – на улице, возле них – помойки и кучи мусора. Сколько магазинов сейчас, столько раньше туалетов было. Весной всё плыло в реку. А из реки брали воду для питья, летом там мылись, стирали. Баня в поселке была, но на лето её закрывали. Там, где сейчас берег застроен особняками, в шестидесятых было самое весёлое место. С буровой мужчины приезжают - у женщин уже собраны для них сумки с мочалками, мылом, свежим бельём - и всей семьёй идут на Мегу. Тут же закуска, выпивка. Мужики намыливаются, ныряют, выскочат на берег выпить-закусить и снова – в реку. Рядом дети в тазиках булькаются, тут же кто-то стирает. Свежую рыбу рыбаки прямо с лодок продавали. Мужчины её купят и сразу же на костре готовят. Так и жили. Весело, но если в воду попадала инфекция, то болели все. Потому и бушевала дизентерия.
Эпидемиологи к нам приезжали из Тюмени. А больных на носилках прямо с буровой на вертолетах доставляли. За магазином «Юбилейный» была огромная площадь – вертолёты там садились. Помню, мы со всех складов, со всех баз таскали койки, бельё, расстилали матрасы, подушки: общежития превращали в больничныестационары. По окончании эпидемии Цыбизова поставила меня медсестрой в хирургическое отделение.
Столько было взвалено на плечи Натальи Яковлевны Цыбизовой! Её утро начиналось с того, что всё осматривает: не осталось ли где пыли? И мыть-то уже нечего, санитарки даже между окон мыли, а она всё проверяет строго. На кухне обязательно пробы с блюд снимала, потом за продуктами на базу ехала. Она всю себя работе отдавала. Во время эпидемии она была в положении, ребенка родила осенью 1966 г. До последнего дня работала: прибежала, родила, а потом быстро вышла на работу снова. Декретные отпуска в то время были маленькие. К Наталье Яковлевне мама приехала за ребенком ухаживать.
Летом 1967 года в Мегионе была новая вспышка, стали поступать очень тяжёлые больные. Меня из хирургии опять в инфекционное перевели: я хорошо в вену колола, ставила больным капельницы. Когда выявили, что у пациентов брюшной тиф, Наталья Яковлевна Цыбизова в отделение стала заходить в противочумном костюме, на поясе у неё висело полотенце, пропитанное хлоркой. Противочумные костюмы в то время были в больницах, нас обучали ими пользоваться. Но медсестры не надевали их. Потом эпидемиологи из Нижневартовска приехали и объяснили, что при брюшном тифе это излишняя мера, и Цыбизова сняла костюм.
В старой хирургии была одна ванна, а там мы всё мыли: и больных, и шприцы. Воду нужно было подолгу отстаивать. И справлялись! Грязи было по уши. Мы летом ходили в коротких юбочках, и к ним – резиновые сапоги. Даже не знали, как это в туфлях ходить по улице. Медсёстры в основном приезжали из Ханты-Мансийска, а учительницы – из Тюмени, из Тобольска. Они умели нарядно одеваться. Мы на их фоне выглядели деревенщиной. А жили весело, дружно. Помню, как Люда Никонорова замуж выходила – у них первых была очень красивая свадьба, на весь Мегион. Она у штукатуров старшей, а муж по комсомольской линии работал. Тогда из Башкирии много девочек штукатуров-маляров приехало. Мы все собрались у магазина «Тысяча мелочей» и шли по улице Советской к поссовету. Дорога тогда подсохла. Красиво было.
Когда я замуж вышла, дома пустые стояли, можно было любую квартиру выбрать. Мы жили по Гагарина, недалеко от работы. Котельная была только для больницы, в жилых домах батарей не было. В домах печки стояли, туалет – только на улице. И мебель негде было купить. У нас всё – стол, стулья, шкафы были самодельными. А потом печки убрали, сделали нечто типа туалетов, ямы – прямо под домами, машина ассенизаторская приезжала и выкачивала содержимое. Но вода плохо уходила, а из-под домов стало вонять. И снова мы ведром пользовались…
Наша больница подчинялась Нижневартовску. Если нужно какие-то документы оформить, например, заявление на отпуск написать, надо было туда ехать. С вечера нужно было договариваться, искать попутку. Потом первые маленькие автобусы до Нижневартовска стали ходить. Бывало, что автобус ломался в дороге, и водитель просил попутного шофёра сообщить, чтобы за пассажирами высылали другой автобус. А мой отец работал в Нижневартовском УБР-1. Если я приезжала, обратно в Мегион он меня старался отправить вертолетом. У УБР возле управления всегда рядом вертолет стоял. На вертолете – 5 минут - и уже в Мегионе.
Когда строили дорогу на Нижневартовск, к нам мужчина поступил со штырем в ноге. Поначалу дорогу укладывали плитами. Штырь торчал из плиты и через днище машины проткнул человеку ногу. Там прямо на дороге всё, что могли, обрезали, и со штырем к нам привезли. Такой переполох был! Это как раз был начальник из Тюмени, от которого зависело строительство той дороги. За ним из Тюмени санавиацию отправили. А пока тюменские медики прилетели, мы его чаем отпаивали и укольчики ставили.
В 1971 году мы с мужем уехали в Германию на три года. Там нашли нефть. Месторождение было небольшое, хотели её быстренько выкачать. Бригаду набирали в Мегионе: мастер, дизелист, помбуры. Всего 8 семей уехало. Нам дали целый подъезд, охраняли. Такие шикарные квартиры, и в них – вся мебель, холодильники, телевизоры. Чистота в городе, в подъездах, в магазинах всё есть. Мужчины уезжали на работу на «Волгах» в костюмах, в галстуках. Их называли специалистами. Я там не работала, мальчика родила. После возвращения из Германии можно было в Тюмени остаться. А мы вернулись сюда, очень домой хотелось.
И я продолжала работать в хирургии, выучилась на анестезиолога. Потом построили новый больничный комплекс, в нём отделили палату для тяжелобольных, потом сделали реанимацию. Сколько людей через эту реанимацию прошло, не сосчитать! Было как-то, я на остановке стою, незнакомый мужчина подходит, здоровается. Я удивилась. А оказывается, я ему кровь давала, когда он в реанимации лежал. Он помнит, а мы же часто кровь сдавали, всех не упомнишь.
Я ушла на пенсию в 62 года. Отдохнула немного, потом ещё год в хосписе отработала. Там столько моих старых знакомых встретила! Многие тяжело умирали… Сейчас я все время стараюсь на даче проводить. У меня трое внуков. И все пошли в медицину: врач-онколог, стоматолог и кардиолог. Я внука специально приучала к медицине, с 5 класса подсовывала ему специальную литературу. И есть правнук и правнучка. Надеюсь, тоже медиками будут.
А Мегион каким стал! По сравнению с тем, что было – это небо и земля. И улицы чистые, и вода есть везде.
10.07.2020
просмотров
